«Основной инстинкт» - израильская версия

Нет ничего безобразнее лика войны. Нет ничего более унылого и печального, более тоскливого и однообразного. Нет страшнее кадров, чем картины человеческой трагедии. Чтобы судить о том, до какой степени они неоригинальны, стоит внимательно вглядеться в две серии снимков.

Кто отличит руины разбомбленных домов в Газе, окровавленную остановку в Ашдоде, танковые части, входящие в Газу, - от сходных фотографий, показанных по ТВ в жаркие августовские дни во время войны в Южной Осетии. Как сказал бы Лев Николаевич: все несчастья похожи одна на другую, а вот радость у каждого своя. Но оказалось, что и в большом горе войны может проклюнуться маленькая радость. Одна на всех.

Речь идет о политическом альянсе, который случается так редко, а потому стоит так дорого. Мы имеем в виду единый порыв, когда вся нация становится одной семьей. Мы имеем в виду падение разделяющих нас искусственных барьеров: материальных, секторальных, этнических, географических и прочих. Противоречия как бы снимаются, и Израиль превращается в одно сплошное ожидание. Единая молитва связывает нас: только бы Бог сохранил наших близких. Наступает долгожданный временный союз партнеров, заключается пакт, где основным пуктом стоит графа: избавление от хамасовских авантюр.

В то же время крепнет и другой союз, который в обычное время почти не ощущается, он становится как никогда крепким и зримым: еврейско-израильский. Именно в такие тяжелые дни евреи мира быстро вспоминают, что мы братья одной крови.   

И еще одну особенность войны можно зримо увидеть в эти дни. Пробуждение национального инстинкта.

Если задаться целью исследовать главный инстинкт народа, объяснить его базисные требования к жизни, неповторимые черты, выделяющие его среди прочих народов – следует понаблюдать за ним во время войны. В условиях чрезвычайных, когда сознание выбито из обычной колеи, когда напряжение достигает апогея, вот тогда-то и раскрывается подлинная суть, сердце народа.

И что же мы видим сегодня, когда Израиль решился наконец на решительные действия против ХАМАСА. Когда загнанным в угол крысам-хамасовцам не осталось ничего, как попытаться показать острые зубы. Что можно сказать в такой момент о национальной идее израильтянина, о его заветном желании, о его национальном инстинкте?

Основным инстинктом израильтянина является, как нам кажется, долготерпение, почти полное отсутствие чувства мести, способность к сопереживанию и  милосердию Я сказал бы так - необузданное чувство справедливости. Объективности во что бы ни стало, равновесия враждующих сторон, когда должна быть учтена паритетность, выслушано другое мнение, позиция должна быть оценена с двух сторон – вот чего требует сердце.

Хотя, казалось бы, есть вещи взаимоисключающие: добро или зло, жизнь или смерть, война или мир, враг или друг. Но вот израильский основной инстинкт опровергает расхожее мнение. Израильская концепция гласит: всегда можно найти точку равновесия, когда обе стороны могут остаться довольны, когда даже лютые враги могут найти приемлимое решение. Страсть к компромиссу, а не шарахание в крайности. Но чаще всего именно такая позиция и приводит к еще большему раздуванию конфликта, неразрешимая ситуация застывает в безвыходной точке, а блаженная отсрочка в принятии решения может отодвигаться до бесконечности.

Казалось, так случиться и на сей раз. Блистательно и так внезапно для ХАМАСА начавшаяся операция, мощные и точные бомбовые удары по Газе, подавляющий обстрел вражеской территории – и  все замерло на долгих восемь дней.

В то же время безжалостное чувство справедливости подталкивало к актам милосердия даже после начала операции, после многочисленных обстрелов касамами и градами КПП несколько раз открывались для прохода гуманитарных грузов, палестинские раненые дети были доставлены в больницы.  

И с чего это автору взбрело вдруг в голову в такую минуту заговорить о гуманизме и милосердии. Когда именно сейчас военные действия набирают обороты, есть убитые и раненые с двух сторон, ракеты падают на обе территории.

Мне думается, сейчас самое время вспомнить об основном инстинкте, который так резко выделяет нас среди прочих народов.

Бендерский Яков